"Максим о любви" (3 сезон, 14 серия)

Описание от: Sandrine
Скриншоты: Soleil

Боже мой, как же это его достало! Красивые фразы, умные предложения… В них есть все - кроме правды…

Макс устало оторвался от учебника "Этики и эстетики". В глазах уже рябило от черных букв-мурашек, а смысл упорно отказывался переходить со страницы в голову. Быть может, потому, что Максим не верил в то, что читал?

На этику он вот уже месяц ходил как из-под палки. Его раздражало все - о чем говорили, кто говорил, как говорили… Не раз хотелось выбросить в окно глупый учебник, не раз возникало желание сказать что-нибудь резкое Сорокиной. Но снова и снова что-то останавливало его - он видел перед собой одно лицо… далекий, но добрый взгляд… укоризненный… огорченный… Разве этому я вас учила, суворовец Макаров?..

И Максим ничего не мог возразить… Он будет офицером не только по званию, он будет им во всех отношениях. Не обидит, не оскорбит, не ударит, не накричит… Ни на кого, разве только на себя…

За то, что был таким глупым, за то, что надеялся, за то, что раньше не понял, что все великие чувства врут…

За то, что не догадался, что люди сами сочинили себе образы "высоких понятий", чтобы не так печально было жить на свете, а потом забыли - и поверили в них, будто они и впрямь где-то существуют…

За то, что сразу не осознал: в жизни надо учиться не чувствовать, мыслить, бороться и побеждать - а обманывать, создавать мифы, делая свой вклад в общую летопись человеческой лжи…

Но он не оскорбит, не ударит… Ради памяти… Не обидит… разве что самого себя, свою веру в туманные идеалы…

Максим закрыл глаза… Но сегодня напрасно он вглядывался в свои чувства, в свою память… Он ничего не видел. Ни глаз, ни лица, ни улыбки… Одна пустота смотрела на него в ответ… В душе ничего не осталось, будто из нее вымели все чувства, все добрые воспоминания, которые он так заботливо хранил и берег, будто ее выскоблили, вычистили до блеска… Но кроме этого холодного блеска в ней ничего теперь не было. Одни голые стены встречали вопрошающий взгляд…

Максим покачал головой и, зажав виски ладонями, снова попытался включиться в чтение… Пацаны весело галдели, сидя на партах вопреки всем нормам этики. Из-за этого гвалта сосредоточиться было вообще невозможно. А надо быть готовым - он и так в последнее время едва балансировал на четверках, вон в прошлый раз ухнул на троечный уровень, теперь только двойки не хватало… В увал не пустят… Хотя зачем ему увал? Ах да, разве что домой заскочить, навестить мать… Где то время, когда он с нетерпением ждал увольнительной и мчался в город сломя голову? Он снова посмотрел в глаза своей души. Нет, в них по-прежнему была пустота…

Черт бы побрал это сегодняшнее задание! Ладно бы о культуре какой-то страны - еще куда ни шло. А тут - "Вечные понятия". Любовь. дружба, долг, мораль… Какая скучища, какая мутота… Расскажите об этом в общем, приведите примеры… из жизни, из искусства… Интересно, Сороке хоть когда-нибудь приходят в голову толковые задания?

Но делать нечего… Макс чувствовал - его могут спросить. Хорошо, если еще попадется "Дружба". Тут он хотя бы не будет лукавить. А если что-то вроде этого "прекрасного понятия" по имени "Любовь"? Тогда повезет - хуже некуда. Так, где оно там? Макс перелистнул несколько страниц…

Сначала учебник попытался дать определение любви - как смешно, словно речь идет о биссектрисе какой-нибудь… Сухо, безжизненно, совершенно безыскусно…

Потом потянулся нудный абзац философии, стремящийся ужать в себя все, что маститые гении мира сего наговорили про это понятие, про это чувство… Да ну их… они больше жонглируют понятиями да определениями - игра высоких умов… кто кого перемудрит…

А… поэты, романтики-идеалисты… Воспевают, вставляют в вечные сюжеты… Жалкие обманщики! Скажите честно, что вы тоже всего лишь играете. Кто красивее метафору придумает, кто искуснее сплетет слова между собой, кто удачнее сюжет завернет?.. Раздуют огонек в пожарище, попортят читателям, слушателям кровь - запишут свое имя в историю, засунут в кошель гонорар - и все, я не я, написал одно, а в жизни - я другой и во все, что пишу, не верю совершенно! Сегодня этот "поэт" воспевает одну музу, завтра бац - уже с другой, тот же дифирамб ей поет… Да пойте - сколько душе угодно. Порой и впрямь красиво… Только что же нам мозги пудрить? Высокое чувство, видите ли…

А парень по имени Базаров, кажись, был прав? Где там "загадочный взгляд"? Физиология все! Остальное - красивая "напридумка". Ну, чего там Тургенев опровергнул? Счастлив ли стал Базаров от этой "высокой любви"? Загнулся, бедняга! И после этого еще нам втолковывают, что он был не прав, не веря в любовь? Лучше бы не верил - жил бы еще долго, лягушек препарировал…

Так, где она, эта возвышенная тупость? "Любовь - это чувство привязанности, потребность в соединении и в постоянных контактах с объектом любви". Ну точно, прямо сумасшествие какое-то, душевная болезнь! Если посмотреть на это определение нормально, дружа с разумом - то перед тобой самый настоящий диагноз! Все с вами ясно… Ха! Уважаемая Сорокина, как вам такой взгляд на высокую материю?

Что там еще? Личный опыт? Ох… да точка в точку. Подрос, гормоны забурлили - полез девчонок целовать. Все заученно твердят: у каждого парня должна быть девушка! Нате вам! Только не одна, можно и побольше, чего мелочиться? С одной погулял, с другой поболтал, с третьей… да ну их…

Высокое чувство, заставляющее забыть все прежние привязанности и (как там дальше?) "истинно полюбить"? Как же! Поиграли и в это! Вон Полина - как душу измучила, измотала! Чуть на тот свет из-за нее не отправился - прямым рейсом! Учила честности - умудрялась обманывать и себя, и меня… Ненарочно, конечно… Хотела вроде как лучше…

Да вот только все "благие намерения" ни к чему хорошему, как известно, не приводят. Одних чертей, скорей всего, радуют - еще бы, столько строительного материала - автострады можно проложить в аду!

А мне каждый раз было очень больно… Мне… Ей, наверное, тоже… Ну, и для чего была нужна такая любовь? Такая боль, такие страдания?

Что вы говорите, товарищ философ? Любовь лечит душу? Ага, вылечила, скальпелем прошлась! Такую химиотерапию провела - узнать себя не могу! Спасибо и низкий поклон! Больной был - одно слово!

Рита, ровесница… Ну, и где тут опять эта "преображающая сила"? Без колебаний бросила Кирюху, когда он ей стал не нужен, а я точно слепой был, не заметил этого тревожного предупреждения. Ну да, замечу я! Я тогда купился, мне так льстило ее внимание, вот я какой, смотрите, красавец-парень! Да и забыться хотелось… От любви любви не ищут… Так, а это еще откуда? Понахватался всяких фраз - скоро в голове ступить негде будет… Что мне хотели сказать эти слова? Ладно, Бог с ними…

Купился, забылся, внушил себе и ей любовь… И что? Наплевали на человека, снова поиграли в высокое чувство, выстроив целый замок в мыслях… А потом она так же спокойно кинула меня - из-за глупой ревности, из-за миража какого-то из прошлого!.. Ну да, миража… Да еще и предала, подставила… Вот вам - плата за доверие! Нет, она точно была больна. Да и я - раз верил ей.

Парень ты видный, чего ж ты монах? - твердят ребята. Ну, познакомился, попробовал снова этой любви на вкус… НИ-ЧЕ-ГО! Безвкусно, глухо, слепо… Побродили с Женькой по стандартному плану "влюбленности". Знакомство, встречи, цветы, кафе, поцелуи… Но в третий раз даже компьютерную игру проходить скучно.

А эта дама… вообще использовать хотела… Завлечь, сделать мальчика на побегушках… Ага, прямо кинулся! Нет уж, плавали… Уважаю старину Гамлета - флейту для чужих игр из себя сделать не позволю.

Нет… с лихвой наигрался… Настрадался, навлюблялся… Первого даже больше. Ну, а если бы все окончилось хорошо? Если бы… был хотя бы шанс… Не-а… Да пусть и сказала бы "да"! Вон семейная жизнь - мармелад, что ли? Александр Михайлович женился, казалось бы, по любви, жену вначале на руках носил. А что теперь? Чужая она ему. Жар страстей приутих, разглядел тогда, что совершенно не с тем человеком оказался рядом! Точно - бредовое помрачение, горячка какая-то… А потом - горькое похмелье. И вот изменяет теперь… Нет, осуждать не буду, но как-то… неприятно это. Чертовски грустно. Вот чем она заканчивается, эта история любви! Либо страдаешь от одиночества - любимый человек не с тобой. Либо… опять же страдаешь… оттого, что этот самый прежде вроде любимый человек… с тобой… И это тоже своего рода одиночество…

Так что… все уже ясно. Не надо жизнь проживать, чтобы понять эти простые истины. Мне было достаточно трех лет…

Ну что? Все? Вот и прошел эти закоулки-переулки… Пора бы тогда и вылечиться. Да, разум… Ты молодец! Встряхнул это расхворавшееся сердце, настроил на правильный перестук. Права, наверное, была тогда Полина… надо жить рассудком - он хоть как-то разрулит эти шумящие чувства, напомнит бездельникам, где их место… Может, зря я ей внушал все эти глупости о любви, сорвал ее свадьбу? Может, она уже тогда знала то, что я почувствовал только теперь? Тоже поблуждала по жизни и поняла - никакой любви нет. А тут нахальный пацан… давай тянуть ее снова в омут этих бредовых чувств. Неудивительно, что она сопротивлялась… Но ведь она почти что снова поверила в них… Хотя бы немного… Как такое возможно? Да какая в общем-то разница?

Максим снова опустил взгляд в глубины души… Та же пустота. Молчание.

Посмотри на меня! Скажи, что я не прав? 
Ни взгляда, ни возражения…
Улыбнись мне! Пошли все мои домыслы куда подальше!
Ни улыбки, ни укора…
Скажи мне, скажи - что я все вру!
Ни шепота, ни ответа…
Прикоснись ко мне! Заставь сердце затрепетать вопреки доводам рассудка!
Ни движения, ни нежности…

Не показываешься? Хорошо! Тогда я захлопываю двери души! Я буду помнить лишь твои рассудочные истины… Больше ничего - ни чувств, ни переживаний.

Стук закрывшейся двери. Последний стук сердца, бившегося вровень с чувствами. Теперь оно подчиняется программе ума.

А в этой программе нет места любви…

Урок шел долго и нудно. Максим с тоскою думал: ну что, Сорока весь урок будет пытать о "доблестях, о подвигах, о славе"? Хм, видимо, да.

Слушал он рассеянно. Кто-то плавал в море высоких понятий, кто-то, наоборот. вдохновенно говорил… Кажется, о воинском долге. Но даже пламенная речь о дружбе, пример из знаменитой книги "Три товарища" Ремарка - даже это не затронуло его. Нет, в дружбу он все еще верил… Но, разочаровавшись в одном, как-то с недоверием начинаешь смотреть на другое. Это все частички одной системы. Дискредитируешь одну - встанут в очередь другие… Дружба - да какая дружба? Вон это поступление, конкуренция - скоро многих из них врагами сделает! Леха уже с Трофимом грызутся… Где ты, кадетское братство?

Да ладно, пусть дружба еще поживет чуть-чуть…

Может, оставят его в покое? Как-то нехорошо… Сердце никак не привыкнет к новому ритму…

- Кроме дружбы, есть еще не менее важное понятие. Любовь! - сказала Сорокина, ставя оценку выступающему. - Кто нам расскажет о ней? Так, Трофимов!

Ух, кажется, миновало… Пусть этот Казанова отдувается.

- Нет, давайте я о другом…

Чего? Э, стоп… так не договаривались! Что это Сорока на меня смотрит?

- Тогда… Макаров!

- Можно, не я?

Ну, Трофим, ну, он ему этот припомнит… Из-за него сейчас стоять и ради оценки красиво врать…

- Нет уж, хватит, идите отвечать!

Совсем уже тошно… Врать своим же мыслям… Подпевать учебнику… Сочинять сказки о жизненном опыте… Либо - двойка? Нет, проблем только не хватало…

Максим устало подошел к доске. Встал рядом со столом преподавателя, развернулся к ребятам. Принялся собирать мысли, вспоминать фразы из учебника… Но от мыслей пришел торжественный отказ. Врать просто сил не было.

А может… Ну, Сорока-белобока, сама напросилась! Не буду я обманывать. Скажу все, как есть… Пусть, пусть это услышат все! Так даже лучше! Вроде "вылечился" от самообмана любви, а что-то тяжело дышится. Горечь открытия заполнила опустевшую душу. Надо выкричать эту тупую боль, выплеснуть эту горечь прочь…

Максим медленно поднял голову и глухим, хотя и спокойным голосом, просто сказал:

- Я считаю, что любви нет.

- О-о-о… - прошел по кабинету дружный гул. Парни переглядывались, кивая головой в сторону Макарова. Ничего себе заява! Что это он еще придумал? Неужели оживит скучный урок? От Макара всегда жди сюрпризов, только готовься посмеяться. В последнее время он все пасмурный ходил… Может, хоть сегодня повеселит? Вот только чего это он - так серьезно? Нет ни лукавого взгляда под опущенными ресницами, ни притаившейся ухмылки на губах - всего того, что выдало бы, что он что-то затевает. Посмотрим…

- Я в данном случае о любви мужчины к женщине, - поспешил оговориться Максим.

Нет, он вовсе не какой-то там нигилист! Просто трезво смотрит на вещи. Понятно, что любовь родителей к детям, детей к родителям существует. Существует своего рода симпатия между людьми… Но на этом и все - баста! Все, что выходит за рамки разумного, - уже сумасшествие, уже болезнь.

Как странно… Он словно торгуется со своим рассудком… Так, все, идем дальше. Где эта заученная фраза?

- Учебник утверждает, что любовь - это чувство привязанности, потребность в соединении и в постоянных контактах с объектом любви. Кто-нибудь когда-нибудь задумывался, откуда берется это чувство привязанности?

Судя по недоумевающим взглядам ребят, очевидно, что ответ отрицательный… Признаться, он и сам раньше не думал об этом… Отчего весной человек чувствует себя по-другому, иначе, нежели зимой? Почему лето рождает чувства, не похожие на осенние? Только ли оттого, что в одни месяцы кругом лежат сугробы, а в другие вокруг зеленеют деревья, растет трава? Может ли разум объяснить это, разложить ощущения по формулам, подчинить их законам молекулярной физики? Сможет… Заставим…

- Ученые давно доказали, что все то, что мы называем любовью, - это всего лишь биохимический процесс в нашей голове. Своеобразная форма заболевания. Человек теряет сон, аппетит, совершает неадекватные поступки… - Максим совершенно спокойно, с чувством, с толком, с расстановкой перечислял признаки влюбленности, отгораживаясь от них, не давай душе вставить свои возражения. Возражения в виде слабых колебаний чувства, проблесков воспоминаний… Да только откуда возьмутся эти чувства? Они давно уже покинули его… И тем не менее он поспешил закончить. - Все это напоминает состояние наркотического опьянения.

Вот здорово, Макс! Смог-таки! Тебе бы врачом работать… Но почему же и врачи пишут стихи? Так, проехали… Продолжаем.

- Любовь, как и действие любого наркотика, рано или поздно заканчивается. И что после этого остается?

Максим бросил вопрошающий взгляд на парней… Их изумленные, озадаченные лица говорили о том, что они все еще не могли понять - о чем же говорит Максим. Чепуха какая-то… Любовь… Болезнь… Наркотик… Симптомы… Он случайно кабинетом не ошибся? Может, ему в медпункт сходить?

Максим решил истолковать эти растерянные взгляды по-своему.

- Правильно, ломка. А после ломки - пустота…

Почему он говорит за всех? Вся его речь - только о себе… Это в его душе - пустота… Почему же он хочет убедить всех остальных тоже поселить ее в своих сердцах? Если ему больно - почему эту боль должны ощущать все остальные?

Но он должен, должен внушить себе, что не он один так думает…

Сорокина между тем начала нервно теребить бусы. Видимо, она не ожидала такого взгляда на вещи. Но возразить ничего не могла. Это не выглядело хулиганством со стороны Макарова. Ее несколько пугала его серьезность… И какая-то обреченность. Словно он сам был не рад своим словам.

Парни продолжали недоверчиво глядеть на Максима… Помощи с их стороны ожидать было бесполезно. Максим собрал всю свою логику, всю свою боль в кулак и продолжил этот нелегкий доклад. Говорил он немного, совсем мало, но каждое слово давалось с трудом.

- Человек не знает, что делать с этой пустотой. Как правило, у взрослых ее тут же заполняет алкоголь. Я думаю, пример приводить не надо. Вон тот же Ипполит из "Иронии судьбы" - пока этот Женечка Лукашин не появился - нормальный мужик же был, да?! Потом бац - и все, в запой!

Победа была близка… Оставалось вспомнить все самое злое и жестокое, что есть в мире, - и выставить любовь единственным ответчиком…

- Я уже молчу, сколько смертей из-за этой болезни, а сколько самоубийств, дуэлей… - картина создавалась уже и так тоскливо-печальная, но для верности Максим привел еще один аргумент. - А войн сколько?

И неважно, что Елена Троянская была мифом… И что была лишь предлогом…

Он видел, как Сорокина вдруг встала и напряженно оперлась на стол. Ей явно не нравилась теория Макса… Что же, ему тоже, по правде сказать, все это не очень… Хоть однажды они солидарны. Но он не отступится. Кто бы ни возразил - даже собственное сердце. Удивительно, но оно еще пыталось сопротивляться… Где-то в его глубинах очнулась любовь и застонала от такого неправедного суда… Требовала защитника… последнего признания… Но Максим поспешил вынести окончательный приговор, не слушая ее слабых возражений…

Он выдохнул последнюю горькую фразу - как умирающий выдыхает из себя биение жизни:

- В общем, с позитивом какая-то полная лажа получается…

И снова это было только о себе… Да нет, даже меньше - об одной стороне жизни. От другой, светлой, Максим просто отвернулся… Пусть не тревожит его - он больше не даст причинить себе боль.

Тут уже не выдержала Сорока:

- Достаточно цинично… - проговорила она раздраженно.

Было видно, что она не могла опровергнуть его слова, поэтому ей оставалось лишь беспомощно вздыхать, призывая на помощь стандартное обвинение в цинизме. Это все, что побежденный идеалист может возразить правде жизни.

Максиму бы ликовать… Однако вместо умной и обезоруживающей фразы в ответ прозвучали лишь жалко-раздраженные слова…

- Извините, как есть…

Максим тоже сердился. Он признавался сам себе, что не прав… А тут еще, презрев диктат рассудка, с губ сорвался предательский вздох, окончательно все запутав…

- Хорошо, Макс, хорошо, - Сорокина предприняла решительную контратаку. Еще бы - ведь на ее глазах рушился целый замок красивых идеалов. - Тогда ответь мне, а как же любовь как идейный вдохновитель? Поэзия, проза, музыка… ну, и кино, наконец?

Максим улыбнулся - впервые за это неимоверно долгое стояние у доски, длившееся по физическому времени не более двух минут. Нет, к вопросу о классиках, бездельниках-поэтах он был готов.

- Да это все люди придумали. Не знают, что с этой болезнью делать. Вот и начали воспевать. Потом хоп - оказывается, на этом еще и деньги заработать можно.

Лезть в дебри классики, однако, не хотелось, и Максим интуитивно выбрал самый легкий путь, суливший безошибочную победу.

- Вот, про что сегодня наша попса поет?

Как он и ожидал, парни тут же нашлись. Сухомлин, усмехаясь, быстро ответил:

- Про Муси-пуси…

Дружный хохот суворовцев возвестил, что выстрел попал в цель… Высмеять врага - значит низложить его… И Максим, улыбаясь, подвел итог:

- Вот именно! Они даже не знают, как это называется…

Сорокиной, похоже, все это надоело, и она решила прекратить этот бунт, задав последний вопрос.

- Ладно, Максим, а вы как бы это назвали?

Вот те на! Он как-то не подумал… А ведь верно, разрушил понятие - будь любезен дать ему иное определение. Что же… просили - получите!

- Не знаю… болезнь…

Вот так! Прощай, глупое чувство влюбленности!

- привычка…

Браки заключаются на небесах… Нет уж, все гораздо примитивнее…

Но Максим чувствовал, что всех этих определений мало. Болезнь - да… Но подчас такая приятная… Привычка - но такие красивые семьи существуют на свете…

Пришлось призвать на помощь низший уровень бытия.

- инстинкт размножения…

И вспомнить зоологию:

- Вон тараканы, между прочим, тоже размножаются! Так у них что, любовь, что ли?

Он сказал это - и ему самому вдруг стало так противно… Словно плюнул в свое сердце, словно вылил на душу ведро помоев… Но хуже всего то, что разум, этот предатель, откуда-то выудил совершенно ненужную сейчас информацию: даже волки создают пары - на всю жизнь… и лебедь может умереть, если погибла его подруга… И как тебе после этого не стыдно так говорить, человек Макаров?

Так, хватит, хватит!!! Твоя задача - совершенно в другом. Не смей ослушаться меня.

- Садитесь. Макаров… - раздался голос Сорокиной, прервавший его внутренний диалог.

Он медленно пошел на свое место. Парни бросали на него какие-то странные взгляды… Точно не они, верящие в любовь, были больны, а был нездоров он, Максим…

- Мне вас жаль, Макаров… - эти слова Сорокиной прозвучали как-то совсем неожиданно, Максу показалось, что они эхом прошлись по кабинету - словно их повторили все его друзья… И его собственное сердце…

И… на мгновенье Максиму почудилось, что этим словам вторил еще один голос… Который помнили эти стены… который так отчетливо помнил он… Но, наверное, это просто перетруженный мозг дал сбой, вот и начались слуховые галлюцинации… Максим поспешил прогнать это странное ощущение прочь. Что он, дурак, слушать стены?

- Отлично! - Сорокина поставила оценку в журнал и объявила, что урок окончен.

Долгожданная пятерка! И не пришлось изворачиваться, обманывать себя, вступая в сговор с тупым учебником…

Но Максим рассеянно слушал поздравления товарищей, их замечания, бурные комментарии…

Он высказал то, что думал, что мучило душу, бередило сердце…

И все же не был до конца искренен…

Да, он не врал…

Но разве он сказал правду?..

Он был честен перед собой…

Откуда же тогда это щемящее чувство, что он кого-то предал?

Засунув руки в карманы, Макcим медленно брел по двору училища. Уроки окончены, построение минут через 10 - как раз есть время поразмыслить.

Хотя - о чем думать? Ведь он все уже решил, вот даже выстроил целую теорию, да еще какую! Все четко - комар носа не подточит, все опровержения бессильны. Чувству нечего возразить безжалостной логике. Почему? Да потому что говорят они на разных языках. И ни за что не хотят понять друг друга. И пусть не понимают, пусть! Не то - чего доброго - договорятся и все начнется снова… Опять ноющая боль, метания, борьба с тоской и опустошающим душу отчаянием. Нет, он, Максим, сделал свой выбор - доверил свою жизнь рассудку. Раз - и навсегда!

И как будто от этого одна польза. Мир любит людей разума, ему незачем безумства чувств и эмоций - это невыгодно, непредсказуемо, опасно. Пожалуй, выбор в самом деле верен. Рассудок поможет там, где бы ты утонул в океане чувств - схватит железной рукой за душу, вытащит, выжмет, научит жить заново. Все, ты спасен, ты надежно защищен.

От мира. От самого себя.
От боли. От надежды. 
От печали. От радости. 
От ненависти. От любви. 
От всего… От самой жизни…

Железной рукой - не знающей трепета чувств. Схватит - и больше уже не отпустит. Защитит - посадит в клетку. Выжмет - навсегда прекратит биение сердца, остановит живительный поток чувств. Научит жить заново - да разве это будет зваться "жизнью"?

Хотя… почему бы и нет. Сгореть в пламени эмоций - или замерзнуть во льдах разума… В конечном счете - все одно!

Он устал гореть - перегорел. Попробуем теперь на ощупь холод и лед. Кто знает, может, привыкнет…

Пока что все очень неплохо. Вон даже Сорока оценила его пытливый ум. А как оглядывались на него ребята?! Уж их-то на мякине не проведешь.

Но отчего-то их взглядов помнить не хочется…

Похоже, это выступление сделало его героем дня, бунтующий Макаров вернулся, как он снова "зажег" на скучной этике!

Зажег ли?

Пятерка. Все блестяще доказано… Но…

"Мне вас жаль, Макаров…"

Жаль, жаль… И чего она прикопалась? Лучше бы уж влепила два. Ну, три. А тут - жалеть вздумала… Да и парни хороши… Чего это они не поддержали его? Почему они продолжают воспринимать сказки про любовь всерьез? Они это что, нарочно, что ли? Как они не понимают, что это он все серьезно говорил, что для него это не очередной прикол? Почему отказываются ему верить?

А может, и лучше, что не верят… Иначе бы тоже - "пожалели". А чего его жалеть, он что, калекой стал, отказавшись от любви?

Максим покачал головой. Как смешно, ведь ему тоже чего-то жаль…

Жаль своих светлых мыслей о любви, смелых мечтаний и счастливых снов… Жалко того смешного, такого радостно-живого Максимку-романтика, которого угораздило влюбиться в неприступную учительницу этики, который страдал, мучился, боролся за свою любовь, совершал глупые и безумные поступки. Этот отчаянный Максим был готов разбиться на машине из-за несчастной любви, старался стереть соперника с лица земли - а потом с болью в сердце и любовью в глазах снова и снова отпускал свою любимую, потому что она была дороже самого горячего желания быть с ней рядом… Этот ошалело влюбленный мальчишка перелезал через забор и мчался на свидание-расставание по холодной улице, без верхней одежды, только для того, чтобы попрощаться. И разлука была горче, чем сожаление о сержантских погонах, канувших в Лету.

Он взрослел, становился мудрее в поступках, но никогда безудержная вера в любовь не покидала его - она всегда оставалась такой же яркой, всепоглощающей, задорной, юношеской, как первый поцелуй, как мартовские дни весны, когда солнце начинает растапливать самые холодные льды, показывая свое торжество над зимой и свою небывалую силу. Так и он, Максим, никогда не сдавался ни перед чем, когда любил, когда требовалось сражаться за свою любимую… И лучики его любви все же касались сердец дорогих ему девушек. Он взволновал Полину, заставил, заставил-таки поверить в настоящую любовь, убедил ее в том, что "с нелюбимыми жить нельзя", что всегда надо ждать своего любимого… любящего… который обязательно придет, пусть бы ему пришлось обогнуть всю планету, обмануть само время…

Она и дождалась… "Это человек, о котором я мечтала всю свою жизнь…"

Вот только почему этим человеком оказался не он? Он ведь был так близко - рукой подать. Так и тот прощальный поцелуй в щеку был близок поцелую в губы… Близок… и все же не стал таковым. Чувство симпатии, нежность, увы, не любовь… Так близко, почти что рядом - и вместе с тем так безжалостно далеко…

И все же даже после этого еще оставались силы бороться. Он вернул тогда любовь и доверие Риты. Для чего? Чтобы снова выкопать эту пропасть отчаяния?

Любовь, не встречающая ответа, в конце концов теряет свою силу… Наверное, свет далеких звезд - неведомых людям солнц - и может тысячами лет идти сквозь пустое, черное пространство, чтобы когда-нибудь достичь неизвестных планет и подарить свои лучи кому-то незнакомому, о котором эти звезды еще ничего не знают, но для которого берегут свое сияние. Что же, Максим преклоняется перед ними. Но он не таков.

Его сердце устало светить в безответную пустоту. Лучи любви устали пробегать миллиарды тоскливых мгновений. Устали гнать прочь страх и грусть, устали раз за разом догонять надежду и просить мечту о еще одном шансе.

Они наткнулись на слишком большой кусок льда, на настоящий айсберг. А айсберг, как известно, никогда не тает… Разве что заплывет в самые теплые воды… Но кто его подтолкнет? Больше некому.

Он разрывался между двумя девушками, обоих потерял, а снова влюбиться так и не смог… Да, вот такой самоуверенный, нахальный сынок мэра, которому вроде как все было позволено, этот обаятельный красавец, которому рукой достаточно было махнуть - и к нему сбежались бы толпы девушек, оказался романтиком-однолюбом. Вот ведь как получилось: он может совсем отказаться от любви… но не способен ей изменить. Парадокс… Какое-то до боли знакомее слово… отчего-то ставшее таким родным - как и те другие слова из далекого, дорогого сердцу письма.

Может, это он просто окончательно вырос и потому так разочаровался в любви? А ведь ему нет еще и 17. Да нет, это что-то другое…

Максиму казалось, что за эти два с лишним года он "вылюбился" на всю жизнь. А может, даже хватил через ее край - больше, чем ему было отмерено. Вот и осталась после этих огненных чувств одна пустота. И это тупое сожаление о далеком "горевлюбленном" Максиме.

Пора с ним окончательно попрощаться. Что, вспомнил еще раз? Убедился, что ничего уже нельзя изменить? Что все бесполезно? Даже в собственных мыслях, в своих же мечтах? Тогда - улыбнись самому себе напоследок…

"Прощай, безумный Макс, мне будет тебя не хватать! С тобой было весело, но… такова жизнь".

Из здания высыпали первокурсники. Смешные, неуклюжие подростки в кадетской форме, которая еще странно смотрелась на этих ребятишках… Они что-то горячо обсуждали, размахивали руками, хохотали. Максим вдруг взглянул на них с нескрываемой завистью - у них-то еще все впереди.

- Значит, еще успеют разочароваться! - успокоил он себя.

Один шустрый белобрысый мальчишка вдруг обернулся и пристально поглядел на Макарова… Он уже хотел шикнуть на наглого соса, но, оказалось, тот высматривал кого-то другого. Проследив за его взглядом, Макс увидел за забором какую-то девчонку. Парнишка радостно побежал туда и чуть было не налетел на него.

- Оборзели совсем! - возмутился Макс, но счастливчик даже не потрудился извиниться.

А Максим… Все слова замерли на губах, когда этот неоперившийся птенец на секунду задержал на нем свой взгляд. Опять галлюцинация… Но вдруг показалось, что он увидел самого себя. Себя из прошлого. Этот паренек смотрел на него его же, Максима, глазами… Того самого, забытого Максима.

- Да все ты врешь! Тебе больно - и ты врешь!

А вот и неправда, ему не больно. Все, переболело. Это для кого любовь еще по ошибке существует, тому больно, а у Макса вместо любви удобная теория… Он все разложил по полочкам и теперь навсегда убережен и от боли, и от тоски, и от всех проблем, которыми с лихвой снабжает людей эта глупая штука, придуманная поэтами… Только почему же этот белобрысый так бессовестно счастлив?! Или это весна так действует на него? Да, совсем оборзели сосы, совсем…

- Слушай, Макар!

А, вот и Синица… Хоть отвлечет от этих внутренних разговоров, а то так и свихнуться недолго. Вон уже галлюцинации вовсю! Зрительные, слуховые, скоро и обонятельные с вкусовыми подоспеют. По какому это он делу, интересно?

- Так, значит, никакой любви нет?

Судя по всему, сейчас будет большой спор. Остальные парни уже высказались, только этот идеалист до сих пор молчал, видно, готовил свои аргументы. Ничего, выстоим. Все это не сложнее теоремы, а уж их доказывать Макаров мастак. Какое у него теперь будет прозвище вдобавок к "Монаху"? Циник, скептик, нигилист, Фома неверующий? Чего-то все никак не находилось для него нужное слово…

- Значит, то, что мои родители полюбили друг друга и создали семью - это болезнь? То, что они вместе уже 20 лет и души друг в друге не чают - это привычка, а то, что они родили меня - инстинкт размножения?

Ну, вот, даже ничего объяснять не пришлось! Как умна и проста его теория!

- Молоток, Синица, на лету схватываешь, - ухмыльнулся Макаров.

А все-таки хотелось отвернуться. Нет, не от этого грустно-укоризненного взгляда Синицына, который действовал иногда покруче всяких аргументов, заставляя противника путаться, терять свои боевые позиции и начинать оправдываться. Нет, пустое, Макарова этим давно уже не проймешь. Вот только почему сегодня именно вот так, как этот неисправимый идеалист, на него смотрит другой Максим… Он слаб и не может спорить, но он все еще жив и по-прежнему верит во все то, что отрицает Макаров-Монах. И все так же, тихим шепотом, одними губами, повторяет:

- Да все ты врешь! Ты врешь самому себе!

Ну уж нет, Максимушка… Придется тебе замолчать. Долго я тебя слушался. Что это принесло? Тревоги, боль… Теперь править балом буду я.

- Твоя умная теория - только попытка защититься…

Да пусть даже так! Лучше спрятаться за надежной стенкой, выстроенной самим тобой, чем биться головой о кирпичную кладку, возведенную судьбой. Ничего, наступать на горло собственной песне (вроде так говорил незабвенный поэт), может, и тяжело, но только поначалу. Так что…

Макаров уже повернулся, чтобы уйти, торжествуя свою победу, как его догнал вопрос Синицына:

- А если бы урок вела Полина Сергеевна, ты бы тоже так сказал?

Какого черта! Проклятье… Кто его просил… Ну, кто его просил…

Что было ответить? Мысли отчаянно заметались в голове, как полк солдат, которые неожиданно услышали вой сирены, оповещающий о том, что оборона безнадежно прорвана. Надо было как-то собрать их в кулак, выстроить - и дать отпор этому злостному врагу! Кому? Синицыну? Самому себе? Своей памяти? Своей забытой, вечно забываемой, но все равно упорно оживающей раз за разом любви?

Бастионы взорваны, ворота снесены тараном, защититься тут никак нельзя… В отчаянной, бесполезной по сути попытке - вот так обезумевшие солдаты гибнущего полка бросаются в последнюю контратаку - Макаров выкрикнул Синицыну:

- Шел бы ты, Синица…

И этим сам признал свое поражение…

Не в бровь, а в глаз… Снайперский выстрел… Проклятый Синица! Ну как, как Макаров не учел этого аргумента?

Учел… Да вот только в качестве доказательств служили лишь ее холодные, жесткие слова, ее поступки, продиктованные властным рассудком. Теперь он в какой-то мере понимал ее. Она отгораживалась о любви… А в душе, наверное, мечтала о ней, так же, как он. Может, еще сильнее…

Но ее глаза, ее прощальный поцелуй, ее дрожащий голос, выдающий истинные чувства, - все это не могло быть вставлено ни в какую теорию! Потому что в тот самый момент, когда ее разум ткал паутину отчуждения, эти голоса из глубин души шептали совсем другое. Пусть не ответную любовь… но нежность, глубокую симпатию… Уж в этом-то он уверен… И уже это - так много!

Но пусть даже не было бы ее признания… Хватит и чувства его одного, чтобы снести прочь все замки, что повесил рассудок на двери любви. Уставшего, заснувшего титана лилипуты, конечно, могут сковать. Что с того? Достаточно ему очнуться - и все путы мгновенно слетят прочь…

Как заботливо, как старательно Макаров строил эту защитную стену - складывал эти кирпичи сухой логики, скрепляя их раствором собственного горького опыта. А Синица (шел бы он - еще раз) выдернул один кирпичик снизу - и вся громада рухнула, оказавшись пустой, бредовой чепухой… Просто этот кирпичик был основанием стены, без него она не стояла. Нет, неверно… Это стена должна была навеки похоронить этот блестящий камешек любви.

Как хотел он заставить сердце уснуть, как желал и сам впасть в забытье… Все напрасно. Слова Синицы разбудили его. Не слова - одно имя…

Одно имя - и в душе разом всколыхнулось все! Первое чувство влюбленности, трепет, нежность, ревность, страх, боль, светлая печаль, смутная надежда, опустошенность, какое-то новое, мудрое чувство… Все как наяву - опять, всегда, навсегда.

Одно имя - и все теории полетели к черту!

Одно имя - и почему-то опять так хочется любить… Может, в этот самый момент на землю пришла световая посылка из другой галактики и его души коснулось сияние тех далеких звезд? Коснулось - и незримо велело любить. Коснулось и влило в сердце новые силы.

Разве можно отказать звездам из вселенной собственной души?

Какой же он дурак! Как же он сразу не понял, что Полина не могла стать ни аргументом, ни контраргументом в этой дурацкой теории о том, что любви нет… Не могла, потому, что он ее любил, любил - будь оно все неладно! - любил до безумия! И этим сам противоречил себе.

А странно - он проиграл - но как-то легче стало вдруг - словно внутри сердца снова зазвучал тот радостный, юношеских голос влюбленного Максима… Ох, будешь ты еще и заливать это самое сердце слезами, и стонать, до хруста сжимая зубы, и колотить кулаками по незримой преграде, разделяющей ее и тебя… Но лучше уж бороться с ледяным айсбергом, чем позволить сердцу стать куском льда…

Нет, не любви нет - а нет моей любимой, нет ее со мной… А где она - Бог весть… Оттого и пыталось сердца защититься, призвав на помощь рассудок. Тот был рад стараться - но не ему, все равно не ему тут править… Нет, глупый Максим вырастет, но никогда не станет взрослее его чувство любви. Безумцем был, безумцем останется.

Не в бровь, а в глаз…

Да, Синица, дружище ты мой, все ты правильно понял, все ты верно угадал…

Вот если бы и она… так же ясно все это поняла… угадала… почувствовала…

Хотя бы просто узнала…

Да только - где она теперь?