|
"Вместе и навсегда" Описание от: p. s. Шумной толпой мальчишки приближались к ресторану. Это был самый, пожалуй, приятный момент этого дня. Экзамены сданы, аттестаты на руках, и даже суворовская форма впервые за три последних года сменилась на обычную «гражданку». Можно расслабиться, как говорится, «по полной». Ребята приветствовали друг друга так, как будто распрощались не несколько часов назад, а не виделись годы. Они держали за руки своих девушек, пришедших разделить с выпускниками-суворовцами их праздник. Лица у всех были счастливые, радостные, бесшабашные. У всех… кроме Максима Макарова, которые и замыкал эту говорливую процессию. Он, единственный среди своих друзей, был один. Его девушка (его?) была теперь так далеко… Ах, если бы кто-нибудь знал, как хотелось Максиму не идти в этот ресторан, а очутиться сейчас на каком-нибудь безлюдном острове наедине со своими мыслями и переживаниями. Как не хотелось ему сейчас этого приторного блеска, шумного праздника, пышных речей, тостов, веселья. Каким напускным и ненастоящим казалось все это по сравнению с его болью, тоской и отчаянием. Но не идти нельзя – он должен быть вместе со всеми, с теми, с кем провел эти три нелегких года - с ребятами, офицером-воспитателем, старшиной. В общем, протокольные мероприятия… От этого никуда не денешься. Впервые он услышал это словосочетание в день своего 14-летия. Когда они с отцом и мамой уже садились за стол, чтобы отпраздновать его День рождения, отцу кто-то позвонил. Он говорил недолго, а потом встал и сказал: извини сын, нужно бежать – протокольные мероприятия. И быстро удалился. Макс потом не раз вспоминал эту фразу и понимал: эти «протокольные мероприятия» часто заменяют реальную жизнь. Вот и сейчас -Полины больше нет с ним… И, наверно, не будет никогда. Полину он отпустил… А вместе с ней отпустил свое сердце, свою душу и… свою любовь. Максим, конечно, мог ее задержать, но зачем? Что он ей даст, что он может, когда ему всего 17 лет… Родители не приняли Полину. Поэтому он никогда не сможет рассчитывать на их поддержку и помощь в этом вопросе. Значит, он все сделал правильно. Во всяком случае, так будет лучше для нее… Но вот что делать с собственной душой? Если не то, что праздновать, жить не хочется… Максим вместе со всеми прошел в нарядно украшенный зал. От обилия еды на столах рябило в глазах. - Ну что, Степа, покажем в последний раз, как суворовцы жрать умеют, а? – балагур Трофим был «в своем репертуаре». - Трофим, я тебе отвечу! Ты до своего военного училища точно живым не дойдешь! – не зло огрызнулся Печка. - Нее… Я лучше сдохну от передозировки заливного! – отпарировал Сашка. Максим сел за стол, и стал отрешенно наблюдать, как веселятся мальчишки, как неугомонный отец Степана старается пристроить на стол бутылочку «самогонки», а его жена пытается это «мероприятие» пресечь, как зал постепенно наполняется атмосферой праздника. - Э, народ! Башни на 180 градусов развернули! – бойко скомандовал Сухомлин. – Шагом марш, встречать родителей! Ребята повыскакивали из-за стола и побежали к дверям. Только Максим остался на своем месте. «Много чести» - вспомнилась ему почему-то фраза, которую так любила повторять его мама, когда говорила о людях недостойных ее внимания. Его родители шли рядом с Василюком и Кантимировым. И за стол сели тоже вместе с офицером-воспитателем и старшиной. «Хозяева жизни, блин… И тут надо выпендриться!» - зло подумал про себя Максим. Нет, все-таки хорошо, что он решил поступать в военное. Да, будет тяжело, трудно, порой даже не выносимо. Но он хочет избавиться от этого клейма вечного мальчика-«мажора», сынка влиятельных и обеспеченных родителей навсегда. Слово взяли Пал Палыч и Иван Адамыч. Они вспоминали, какими пришли к ним эти ребята, говорили, что каждый из этих мальчишек для них, как сын родной, что каждого из своих выпускников они помнят в лицо и по фамилии, и что суворовец, это не просто звание – это каста. И что нужно это высокое звание пронести по жизни достойно… Зазвенели бокалы, люди за столами зашумели, и только Максим сидел с каменным лицом. Он даже не притронулся ни к еде, ни к напиткам… Он с трудом понимал, что вообще делает на этом празднике жизни. И тут слово взял его отец. «Ну как же – все по протоколу… Давай, папа, валяй, говори свою пламенную речь!... Уж что-что, а красиво говорить ты умеешь… Если б твои слова еще и не расходились с делом – тебе бы цены не было!» - Друзья, у нас сегодня торжественный день, – начал меж тем Петр Иванович. - Вы знаете, я смотрел на параде на наших парней, и понял, что это уже взрослые мужчины. («Да-а?.. И когда же ты это успел понять, если еще несколько часов назад шпынял меня, как мальчишку?!») Да-да, мужчины, которые скоро поступят в разные военные училища страны и потом вольются в элиту наших российских войск. («Ух, ты! С каких это пор, папа, ты вдруг стал так благосклонен к армии?! А как же Хабаровск, общежитие, замерзшие бабочки в голове? Угу… Ты еще скажи, что всю жизнь мечтал, чтобы твой сын стал военным!») За наших сыновей, за выбранный ими настоящий жизненный путь. А нас всех я призываю уважать их выбор. («О-о-о-о! И начать надо, Петр Иванович, наверно, с вас. Вы же так уважаете выбор своего сына! Вы же не знаете, что сделать, чтоб поддержать его во всем! Вы же самый лучший отец на свете!») И черт побери, просто… Просто гордиться ими! («Конечно!.. Тебе же по статусу положено гордиться сыном. У члена правительства не может быть сын оболтусом. Как же хочется сейчас что-нибудь вытворить, чтоб тебе стало стыдно за меня. Чтобы ты, наконец, заглянул мне в душу и увидел, что в ней происходит!.. Но нет, твои «нетленки» тебе дороже моей души!») Все зааплодировали Макарову-старшему, а когда аплодисменты стихли, и зазвенели бокалы, свою «овацию» родителю устроил уже Максим, которому, действительно, хотелось сейчас вытворить что-то неординарное. Он громко захлопал в ладоши и закричал: - Браво! Бис! Золотые слова! Надо бы тост переписать! Как же он сейчас ненавидел и отца, и весь этот маскарад, который происходил здесь… Как все это было ему противно… И как хотелось выть от отчаяния… Макс так и просидел весь вечер на одном месте, не притронувшись к еде и выпив за несколько часов только полстакана лимонада. Ему просто нужно было «добыть» это «протокольное мероприятие», не испортив никому праздник. И, похоже, пока у него это получалось неплохо. Он как бы со стороны наблюдал за всем происходящим. Вот пацаны «отрываются» в танце, вот родители Ланцова мило общаются с офицером-воспитателем и старшиной. Вот его собственный отец ведет «светскую беседу» с все таким же неугомонным отцом Перепечко, в руках которого опять оказывается волшебная бутылочка «самогонки» … А вот отец уже с кем-то разговаривает по телефону… Макс не удивится, если он сейчас он подойдет и скажет: извини, сын, нужно бежать - протокольные мероприятия… И исчезнет. Сыну не привыкать. О-о-о! Да он и вправду направляется к нему… И мама почему-то встала. Цирк продолжается… - Макс, - вдруг сказал отец, - тебя можно на пару минут? «О-о-о! Это что-то новое. Теперь о том, что отец уходит, нужно сказать в особой обстановке! Дожились!» Нет, уж лучше он «добудет» этот вечер на привычном месте. - Зачем?.. Мне и здесь хорошо… - Надо поговорить! «Поговорить?.. Да что вы можете мне еще сказать?!.. Опять свои фальшивые протокольные слова? Все, что могли, вы, по-моему, уже сказали. Вы отняли у меня самое дорогое, что у меня было. Вы растоптали мою душу… Не трогайте меня! Отстаньте! Оставьте меня в покое! Все что могли, вы и так уже сделали, больнее и хуже, чем мне сейчас, наверно, не бывает. Что вы еще от меня хотите?!» - Мне кажется, мы уже обо всем поговорили! - Не до конца… - Пойдем, пойдем, - мама потрепала его вихрастую голову.
***
«Блин, как же все достало!» – мысленно выругался Макс и нехотя вылез из-за стола. «Так, я никому не хотел портить праздник, я честно сидел тихо и молчал, но вы сами захотели! Поговорить не терпится?! Хорошо, давайте поговорим! Я тебе сейчас все скажу, и по поводу твоей речи, и по поводу настоящего жизненного выбора, и по поводу мужчин. Ты сам хотел, теперь не обижайся!» Макс толкнул дверь, выскочил из ресторана и начал «с места в карьер»: - Ну, что еще?! Что еще?! Вы хотите, чтоб я устроил тебе овацию по поводу твоей пламенной речи?! Да? Или что?! – сейчас он ему все скажет. Но отец был, как никогда, сдержан: - Ты и так ее уже устроил… - А вам мало? Мало вам?! – не унимался парень. - Максим! – оборвала его мама. - Что «Максим»?! – огрызнулся Макс. «Сами затеяли этот разговор, слушайте!» - Макс, послушай… - отец был подозрительно спокоен и невозмутим, что немного напрягло парня. - В жизни человек должен смотреть не только перед собой, но еще иногда и вокруг себя. «Блин, ну опять он со своей дешевой философией! Как же все достало!» - Слушай, пап...Да у меня нет желания выслушивать твои фальшивые философские опусы. Ясно? Агрессию сына опять не выдержала мама: - Максим!!! А вот у отца на лице вдруг появилась легкая усмешка, которая совсем озадачила Максима. Таким он помнил папу в своем детстве. Вот с такой усмешкой он дарил ему игрушки, о которых сын давно мечтал. Отец заводил Макса в комнату, где что-то было спрятано под покрывалом. А потом, вот так загадочно усмехаясь, словно маг, сдергивал покрывало, и перед взором Максима возникали новые машинки с дистанционным управлением, железная дорога, игровая приставка, позднее – компьютер и первый мобильный телефон. Интересно, какую «игрушку» сегодня любимый батяня преподнесет сыну? Неужто, он думает, что душевную боль, безумно клокочущую внутри и разрывающую сердце на части, можно, как и в детстве, заглушить бездушным подарком? И тут отец, все с той же усмешкой, ставшей почему-то вдруг теплой и искренней, закончил: - Я тебе сказал об этом в прямом смысле этого слова...Оглянись! «Так я и думал…» Макс медленно поворачивал голову. Ему было совсем не интересно, какой подарок родители придумали в честь его выпускного. Ему ничего было не нужно. Абсолютно ничего. Единственный подарок, которому бы он сейчас искренне порадовался - если бы на этом месте вдруг оказалась Полина. Но такой подарок они ему точно не подарят никогда. И вдруг… Максиму показалось, что все это происходит во сне. - Подождите… это как?... - Он просто не верил своим глазам. В свете лунного серебра, в искристых капельках срывающегося дождя, с золотистыми волосами, развивающими на ветру, в волшебном изумрудном плаще, ставшем почти символом их любви, с немножко смущенной улыбкой перед ним стояла Полуночная Фея - его самая любимая, самая родная, самая дорогая женщина на земле. Его богиня, его мечта, его безумство, его радость, его боль, его дыхание, его жизнь, его любовь…Макс ошалел от счастья. - Лариса Сергеевна, я не договорил с одним очень важным и очаровательным человеком, - деликатный Петр Иванович нашел «вескую» причину оставить влюбленных наедине. Но Максим с Полиной и так уже не видели никого и ничего вокруг – в этот мире были только они вдвоем – Он и Она… Они медленно приближались другу к другу. И по мере того, как таяло расстояние между ними, падали и разбивались вдребезги бесконечные барьеры в виде обид, непонимания, недомолвок, сомнений, предрассудков… И когда они оказались совсем близко, Полина решительно заключила в объятия своего мальчишку, который с нескрываемой радостью ответил ей взаимностью… И тут Максим опомнился – ведь когда он звонил, Полина говорила, что уже в дороге. Каким же чудом она оказалась здесь?... - Подожди… Ты же уехала… - А я и уехала, - подтвердила Полина. - Ну… Так как… - он все еще не понимал, как такое могло произойти. - Ну, без слез не расскажешь!.. – ослепительно улыбнулась Полина и начала свой рассказ.
***
… Рейсовый автобус километр за километром уносил ее все дальше от Твери… Вот и все, думала Полина, еще одна страничка жизни перевернута. А ведь она с самого начала понимала, что у них ничего не получится, что родители Макса никогда не примут ее, и что их отношения – не больше, чем грустная сказка с плохим финалом. Да, она безумно любила этого немного нагловатого, но такого искреннего пацана, и была благодарна ему за те дни, часы и минуты, которые провела с ним вместе… Но она - взрослый человек. Нужно смотреть реальности в глаза. Все так и должно было случиться. Именно так. Она сделала все правильно. Во всяком случае, для Максима так будет лучше. Зачем ему ссориться с мамой и папой? Зачем его ставить перед нелегким выбором между ней и родителями? Но вот что делать с собственным сердцем, которое бешено колотится в груди, готовое выскочить наружу и само по себе, не спрашиваясь ее, стремглав ринуться назад… Погруженная в свои мысли и переживания, Полина не сразу заметила, что автобус остановился. Но не на станции, а где-то посередине пути. И тут она увидела, что дорогу им преградил черный джип, из которого вышли двое мужчин атлетического телосложения и направились к автобусу. Водитель открыл им дверь. «Что бы это могло быть?- недоумевала Полина. – Может ищут каких-то преступников? Или наркотики?» До нее не сразу дошло, что в вопросе, который задал один из «качков» пассажирам, прозвучали ее имя и фамилия: - Ольховская Полина Сергеевна есть? Лишь когда он во второй раз, чеканя каждое слово, повторил: -Я спрашиваю: Ольховская Полина здесь? – девушка, абсолютно не понимая, что произошло, тихо ответила: - Да, это я… - Будьте добры, с личными вещами на выход! – тоном, не терпящим возражений, попросил «качек». - А что случилось? – Полина искренне недоумевала, что же она совершила. Сердце трусливо спряталось в пятки, оставив душу беззащитной в этой непонятной и пугающей ситуации. - Я сказал: на выход! – теперь уже не попросил, а сурово приказал крепко сбитый молодец, и чуть мягче добавил, - вам там все объяснят… С дрожащими коленками Полина направилась к дверям… Злоключения в ее жизни, похоже, не закончатся никогда… Мужчина взял ее чемодан и подвел девушку к джипу, дверца которого тут же распахнулась, и из нее высунулась рука с мобильным телефоном. - Говорите! – «качек» был все так же немногословен. - С кем? – Полина подняла удивленные глаза. Но парень молчал. Она взяла трубку: - Я слушаю… - Полина, добрый вечер. Это Петр Иванович… Макаров. «Господи, - подумала девушка, - это когда-нибудь закончится?! И угораздило же меня связаться с Максимом и всей этой «семейкой Адамс». Одна дрянью называет, другой из автобуса на полпути высаживает… Что вы еще от меня хотите? Я больше не трогаю вашего сына! Я уехала, улетела, испарилась. Меня больше нет. Я исчезла, растворилась в пространстве! И не вернусь больше никогда! Я больше ничем не нарушу ваш размеренный ритм жизни и ваш покой…Что вам еще надо?!» Рой возмущенных мыслей потоком лился из ее истерзанного сознания. Поэтому она не сразу поняла смысл вопроса, который задал ей Макаров-старший. - Полина, скажите, вы, действительно, любите Максима? Возмущенные мысли резко остановились, замерли, а потом тихонько начали уползать назад в ее сознание. - Что-о?... – не поняла Полина? - Я спрашиваю, вы уверены в истинности своих чувств к моему сыну? – переспросил Петр Иванович. Девушке хотелось кричать, что она не просто любит Максима - она жить без него не может, она боготворит его, она его обожает. Что он для нее, как солнышко в оконце… Но…Полина не понимала, какую игру затеял его отец. К чему все это? Зачем? Поэтому, собравшись с мыслями, она ограничилась коротким и лаконичным: - Да… - Вы можете вернуться? – так же лаконично, но предельно ясно задал Макаров следующий вопрос. Пауза затянулась несколько дольше. И он добавил: - Если вы готовы вернуться, я обещаю вам с Максимом всестороннюю помощь и поддержку. Вы вернетесь? Сердце осторожно огляделось, вынырнуло из пяток, но не остановилось в своем привычном месте, а забилось уже где-то в горле. И девушка, еще не совсем осознавая, что происходит, не сказала, а скорее выдохнула все тоже: - Да… Через мгновение черный джип уже нес Полину обратно в Тверь…
***
Максим дослушал захватывающий и почти детективный рассказ Полины, и снова заключил ее в жаркие объятия, звонко целуя в щеки, губы, шею… В его голове не укладывалось только одно: как его отец, серьезный чиновник и, как казалось всегда Максиму, толстокожий и бескомпромиссный человек, вдруг оказался способен на такой романтический и отчаянный поступок. - Подожди… Я никогда бы в жизни не поверил, что мой отец на такое способен. Но Полина уже, казалось, была очарована будущим свекром: - Знаешь, мы с ним поговорили… - И что?.. – Макс нетерпеливо заглядывал ей в глаза. - Он у тебя… отличный! – с улыбкой констатировала Полина. И опять Макс крепко-крепко обнял ее и прижал к себе. Последняя преграда в виде несогласия родителей на их отношения, наконец, тоже с шумом рухнула на асфальт, разбиваясь на мелкие-мелкие осколочки. Больше преград между ними не существовало. Никаких. Влюбленные были так увлечены друг другом, что не сразу увидели, как в ресторане хлопнула дверь и из него бесцеремонно вывалились друзья Максима. Увидев столь пикантную сцену, они на несколько секунд остановились в недоумении. Максим стиснул в объятиях какую-то рыжеволосую красотку и даже не замечал их. Но впереди парней ждал очень важный и проверенный годами «суворовский ритуал», который не нарушал никто из выпускников, а времени оставалось в обрез. Поэтому, как ребятам не неприятно было прерывать столь интимный процесс своего сокурсника, деваться было некуда. - Слышь, Макар, ты идешь… или как? – Трофим оказался самым смелым из четверых. Максим отстранился от красотки, а когда та повернула голову к ребятам, они просто обалдели. «Красотка» оказалась не кем иным, как их бывшей учительницей этики и эстетики. - Не понял! – Сухомлин не мог поверить своим глазам. – Это что… Полина Сергеевна что ли? На помощь ему пришел не менее обалдевший от увиденного, но как всегда находчивый Трофимов, заключивший: - Гадом буду, Этикетка… Полина еще раз кокетливо глянула на ребят и зарылась лицом в вихрах Максима. - Полин… - тот был несколько сконфужен. – У нас тут… еще одно дело… - и чтоб показать действительно важность этого дела, смущенно добавил, - ну… традиция… - Иди! – разрешила Полина, и решительно добавила. – Традиции надо соблюдать! - Ты же… здесь будешь?.. – осторожно уточнил Максим. Полина снова кинула кокетливый взгляд в сторону бывших суворовцев и пообещала: - Ну, а куда я денусь… с подводной лодки?... - Парни, я сейчас!... – Максиму хотелось без свидетелей подарить любимой поцелуй в губы. - Давай! – ребята понимающе закивали головами и побежали вперед, - только быстрей! Максим жарко и страстно поцеловал Полину и кинулся догонять товарищей: - Па-а-а-арни!!!!! – кричал он, и было в этом крике столько счастья, радости, свободы и любви, что, казалось, весь мир слышит его ликование. А Полина с улыбкой смотрела ему в след, и понимала, что счастливее ее в этот миг на земле нет, наверно, никого…
***
… Ровно в полночь стройный ряд выпускников промаршировал мимо стен Суворовского военного училища, ставшего за эти три года для них вторым домом, оглашая окрестности троекратным «Ура! Ура! Ура!» Лица у ребят были счастливые, радостные и бесшабашные. У всех. Даже у Максима Макарова, который, казалось, кричал это «Ура!» громче всех остальных… Первый день новой жизни настал… Первый раз в жизни ты не опоздал. Вернешься – не вернешься в детскую мечту – Главное – впереди. Верь и иди! Мальчишки-кадеты… Осталось детство где-то. Далеко. Где-то далеко… Пусть время, как ветер, Но ваша дружба крепнет Ветрам назло. Всем ветрам назло. Понял вдруг – без друзей нет потерь. Понял вдруг – стал взрослей. И что теперь? Останутся в надеждах детские мечты. Но настоящее – это ведь ТЫ…
|
 |
 |
 |
