"Театр. Лже-супруг" (2 сезон, 28 серия)

Описание от: Sandrine
Скриншоты: Soleil

К театру Полина приехала пораньше. Официально она объясняла себе это так: ей не хочется подводить Макарова. И так уже, дескать, два раза поступила не очень этично: опоздала в кафе и не пришла в прошлый раз в театр. А это очень, очень плохой пример для ее бывшего ученика. Ее рассудок всегда умеет давать такие четкие формулировки.

Но дело было не только в этом. Она просто не могла больше сидеть в стенах гостиницы, где противоречивые мысли не давали ей покоя, заставляя думать и думать, взвешивать все за и против, искать выход из этой, казалось бы, тупиковой ситуации с Макаровым. Устав от внутренней борьбы, Полина решила поскорее выйти на улицу, на мороз, чтобы остудить разболевшуюся голову и привести эти самые непослушные мысли в порядок.

Действительно, здесь дышалось легче. Снег уже стаял, хотя было еще по-зимнему морозно. Но солнце уже грело и светило вовсю, наполняя воздух радостным, свежим, искрящимся дыханием весны. Тяжелые мысли, в самом деле, несколько угомонились. Но им на смену пришли чувства - а эти уже не слушались никаких доводов - они верили только в весну, солнце, пробуждение от зимнего сна и возвращение к жизни всего того, что долго было скрыто под снежными сугробами…

Весной сама любовь разлита в воздухе, и чувства, озябшие за холода, радостно порхали, как счастливые воробышки, разминая крылышки, нежась на теплом солнце, вбирая в себя его свет.

Все прошедшее ожило, всколыхнулось в душе и лишь звонко смеялось на слабые попытки здравого смысла загнать его обратно в далекие уголки памяти. Чувства, вырвавшись из тюрьмы, больше не хотели туда возвращаться…

- Плохо, очень плохо… - подумалось Полине.

Вот она словно и не хозяйка своим чувствам. Если так и дальше пойдет…

Пришлось вылавливать рассудок из моря бушующих эмоций и заставлять бедолагу снова работать.

- Оп мой бывший ученик…

Чувства только улыбнулись, покачав головой: уже нет.

- Он еще несовершеннолетний.

Чувства пожали плечами: вы же не прямо сейчас в загс собираетесь… Попроси его подождать еще пару годков, но подари ему твердую надежду.

- Я старше его почти на семь лет!

Чувства громко рассмеялись в ответ на предрассудки и весело процитировали вечные слова Пушкина: "Любви все возрасты покорны!".

- Никто не одобрит этого союза… Его родители, товарищи… Да все люди вокруг будут осуждать нас…

Чувства отважно кивнули: сдюжим! - и лукаво подмигнули: А судьи кто? (нет, какие они у нее литературно-начитанные!)

- Это ничем хорошим не закончится, не закончится, иначе и быть не может…

Рассудок уже выдыхался от напряжения, а на душе становилось все радостнее. И ощущение легкого страха перед будущим, смутные тревоги и переживания, как горчинка в вине, только придавали вкус этому ощущению счастья, которое вот-вот должно было заполонить все сердце. Ведь еще немного - и ум сдастся, даст позволение: люби!

Но тут…

- Ладно, экспериментируй со своей жизнью, но зачем тебе ломать жизнь этого парнишки? Ты лишишь его юности, да еще и вставишь палки в колеса его будущего. Из-за тебя он недолюбит, недодышит, недоцелует, недо… Он будет вынужден стать преждевременно взрослым, ты заставишь его перескочить через целый период жизни. Какая-нибудь девчонка, которую он полюбил бы, лишится его любви, его родители потеряют сына, потому что, скорее всего, он будет вынужден выбирать: ты или они. И что? Когда-нибудь это "недо" скажется… И он возненавидит тебя… Вам будет больно обоим. А годы не обратить вспять…

Чувства с высот неба упали на землю, как подстреленные птицы. Все верно. Она не имеет право губить того, кто ей так дорог. Сейчас еще можно разорвать нити, которые связывают их (как странно, связывают же!). И боль… будет, но не такая, как потом…

У нее есть одно оружие, оно не даст осечки. Она приготовила его еще день назад, когда в очередной раз отбивалась от урагана противоречивых чувств. Вот совсем недавно она была готова высыпать из обоймы все патроны… Но, кажется, придется вновь щелкнуть затвором.

Ей этого очень не хочется. Ей самой всегда было больно, когда она ранила Максима. Она знает, как это ударит по его сердцу.

Может, все обойдется? Может, не будет Максим смотреть на нее так… не будет говорить ничего такого… Не возьмет за руку, чтобы галантно провести в партер…

Наивная…

Максим вприпрыжку бежал по весенним улицам. Он мог доехать прямо до театра, но вокруг все было так прекрасно, так наполнено весной, так все отвечало его восторженному чувству любви, что он просто не мог не пробежаться. Пробежаться, чтобы поделиться с воздухом своим счастьем и взамен получить не менее щедрый подарок - веру в неоспоримый приход теплого, нежного, светлого лета, которое войдет в его жизнь, его сердце, его любовь…

Хотя ему казалось, что лето уже и так вот-вот готово наступить. Ему чудилось, что перелом в их отношениях с Полиной уже произошел. Она согласилась на встречу в кафе, смущалась, конечно, прятала от него взгляд… Но все это было объяснимо: она сама еще не могла осознать и принять своих чувств, которые теперь говорили только "да". А как же иначе? Если бы он был ей безразличен, не согласилась бы она идти в театр, не услышал бы он сожаление в ее голосе, когда поход сорвался, не почувствовал бы в ее словах: "я хочу реабилитироваться" - желания увидеться с ним. Да, она хочет увидеться с ним! Хочет пойти с ним в театр! А ведь что это значит, что это значит? Она хочет быть рядом с ним!

Точно-точно! Просто учтивостью и этикетом тут не пахнет! Нет-нет, его сердце никогда не ошибается. Не ошибалось, когда она стремилась отгородиться от него маской непреклонной менторши, не ошибалось, когда она старалась убедить себя и его, что по любви хочет выйти замуж за этого Яшу (что, остался ни с чем, хлопчик? Так тебе, барбос!).

Он разглядел за всеми крепостями ее чувства, понял, что попытка замужества - всего лишь стремление убежать от него… и от себя… Даже она признала, что он угадал то, что не мог подсказать ей весь ее жизненный опыт.

И уж теперь, когда она больше не пыталась спрятаться за образ строгой учительницы (ну, почти…), ее чувства просвечивали еще ярче!

Надо только не торопить события, не спугнуть ее… Бабочка только-только замерла на цветке, показывая свои прекрасные крылья… Нет, нельзя ловить ее, надо медленно протягивать к ней ладошку… и она перелетит на нее.

А пока… надо купить розы… Как ему приятно дарить ей цветы!

А, вот они… Так… Китайские розы. Пять штук… Какие красивые… Не такие, как она, но… Они ведь только посредники.

- Дорогие мои, - говорил им Максим, заботливо прикрывая рукой от холодного ветра. - Не смейте замерзать… И вянуть раньше времени. У вас великая миссия. Среди множества роз именно вам, счастливицы, будет поручено это важнейшее задание - быть подаренными ей… Не подкачайте меня!

Взглянув на часы, Макс охнул и припустил по улице быстрее обычного. Нет, опаздывать катастрофически нельзя. Это неэтично… А в данном случае это слово приобретает вдвойне важное значение.

Максим был так счастлив, что готов был оторваться от земли и бежать по воздуху… Жаль, что глупое тяготение слушалось старика Ньютона, а не любви. А то бы…

И все-таки в глубинах сознания одна маленькая мысль укоризненно постукивала по чувству вины: "А Рита, а как же Рита?.. Нехорошо обманывать ее. Ты должен был честно сказать ей всю правду…"

Но сердце так громко билось в упоении любовью, то этот слабый перестук был совсем не слышен…

Она увидела Максима еще издали. Он бежал по улице что было силы. Вот он перепрыгнул с разбега через лужу, поскользнулся, зашатался, потеряв равновесие, умудрился не упасть, балансируя только одной рукой (левую он упорно держал за спиной), и снова побежал.

Полина невольно улыбнулась. Максим выбежал из-за угла здания так внезапно, что, казалось, появился из лучей весеннего солнца. Но их сияние по-прежнему сохранялось вокруг него - это было сияние его влюбленного сердца. Ей всегда нравилось смотреть на влюбленных - они создавали вокруг себя какую-то ауру счастья, которой с лихвой делились со всеми вокруг. Таким был сейчас и Максим. И вдвойне приятнее было смотреть на него, влюбленного, ибо она знала, что влюблен он был в нее…

Так, стоп… Глупые чувства - опять за свое?

Максим тоже увидел ее, как только выбежал из-за угла. Именно поэтому вдруг захотелось лихачества - перепрыгнуть через эту злополучную лужу, которая такой отваги не оценила. Но весенний воздух, его друг, все знающий о любви, пришел на помощь и поддержал его, подтолкнув, не дав растянуться на скользком льду. Спасибо, дружок!

Вот он подбежал к ней, светлый и влюбленный.

- Здравствуйте, Полина Сергеевна!

Как же он умеет произносить ее имя! Никто больше не может назвать ее по имени и отчеству так учтиво и вежливо, и при этом так восхищенно, нежно-ласкающе.

Да… плохо дело, куда как плохо…

- Привет Максим! - она попыталась оставить в голосе только мягкость и доброту, прогнав все остальные нежные чувства, которые бы выдали ее. Но голосу не понравился такой самообман и он предательски вздрогнул. Не подчинилась разуму и непокорная улыбка - без разрешения возникла на губах, рассказывая влюбленному взгляду Максима всю правду.

Он не заметил, а скорее почувствовал какую-то скованность и противоречивость в поведении Полины и истолковал это по-своему. Встревожился, виновато взглянул на нее.

- А, что я опоздал? - обиженно посмотрел на часы, словно это они шли не так, как было положено.

Вот ведь незадача! Надо было выйти еще раньше… и меньше устраивать дружеских бесед с розами… Да, кстати, розы… Вот его оправдание и спасение.

- Да нет, это я подстраховалась…

Ей совсем, совсем не хотелось видеть его расстроенным. Тем более из-за таких пустяков, как опоздание. К тому же, он вовсе не опоздал. И тут как-то тяжело стало на душе: вот, она защищает его от огорчений, а сама в любой момент может нанести ему смертельную рану. Вспомнились ахматовские стихи: не стой на ветру, замерзнешь - а сам разбивает сердце. Как она осуждала когда-то таких героев, и вот ведь как повернулась жизнь…

- А-а… - лицо Максима прояснилось, а в глазах мелькнуло что-то озорное. Раз - и, как фокусник, он вытащил из-за спины пять китайских роз.

- Это Вам…

Как он вручает их, как глядит на нее… Словно каждый лепесток сделан из капелек крови его сердца… Он дарит ей свое сердце… Плохо, все хуже и хуже… Да как же она сейчас сможет смотреть на него? Это уже становится предательством.

- Ой, ладно, но не надо было… - взгляд опущен вниз, только бы не встречаться с его глазами. Как ей приятно, как ей больно за него, как она зла на саму себя…

- Что значит "не надо"? - Максим искренне возмутился, словно не подарить ей цветы было самым страшным преступлением. - Вы же сами нас учили, что на свидание с дамой с пустыми руками не ходят.

- Спасибо, очень красивые цветы… - голос дрожал, как колокольчик на ветру.

Лучше бы они были не такие красивые. И не от него. А лучше - чтобы их не было совсем. Теперь всегда они будут напоминанием о нем. И о ее лжи. Но ведь еще есть время не совершить непоправимое…

Он чувствовал - что-то не так. Что-то очень не так с ней. Ей больно. Отчего? Почему? Что он сделал не так? Почему она прячет от него взгляд? Почему ее слова, жесты говорят вразнобой, словно душа не может навести порядок? Надо что-то сказать, ласково прикоснуться к ней словом, будто невидимо поцеловать.

- Китайские розы, помните? - сказал Максим. Лицо его озарила нежная улыбка.

Это подействовало. Это не могло не подействовать. Она подняла глаза - в них тоже зажглась улыбка, передалась губам. Так-так, хорошо… Счастливый воспоминанием, он засмеялся, увлекая ее вослед. Такой легкий, веселый, чистый смех…

И вот они уже вместе смеются…

- Замечательные… - как-то сразу потеплел голос. Ох, Максим, Максим… Что ж ты делаешь со мной…

Эти глаза, смех, святящееся любовью лицо… В сердце у него словно горит огонек и стоит ему только коснуться ее взглядом, голосом - как огонек перепрыгивает и в ее сердце… И горит там, распускаясь в цветок, и делает ее такой же влюбленной, сияющей, прекрасной… И тогда ей кажется, что не только он, взрослея, приближается к ней, но и сама она превращается в 16-летнюю девчонку, влюбленную в первый раз. В первый и последний. Этот огонек со свечки любви сближает, соединяет их.

Отчего-то не к месту всплыла в памяти сказанная кем-то фраза: любовь - это когда не только смотрят друг на друга, но смотрят в одном направлении. И вот сейчас они пойдут вместе на спектакль, будут вместе смотреть его, будут сидеть рядом, в антракте будут вместе гулять по холлу, обсуждая действие…

Нет, это уже слишком! Все, хватит!

Смех оборвался, чувство легкого полета души тоже ушло, словно пластинку с красивым вальсом грубо сорвали с патефона и швырнули на пол.

Наступило неловкое молчание. Максим первым нарушил его, чуть нервно оглядевшись по сторонам. Похоже, ее напряженное настроение коснулось и его. А как же иначе - влюбленные чутки вдвойне.

- Ну что? вроде время уже…

Ах, да, этот спектакль. "Трамвай желание". Спектакль, одной из главных героинь которого является ложь… Ложь, призванная во спасение от суровой реальности, но от этого не становящаяся менее жестокой. Ложь, ломающая жизнь, судьбу…

Почему все вокруг напоминает ей о том, что она собирается сделать? Словно предупреждает, словно взывает к ней…

- Сейчас билеты должны вынести…

Скорее бы уж. Это ожидание становится невыносимым.

- Билеты? Я думал, они у Вас.

Что-то ему это не нравится. Все он представлял себе иначе. Максим чувствовал себя так, будто в сиянии солнечного дня притаилась какая-то страшная, коварная тень. Он ничего не мог понять, но явно ощущал ее мимолетные, злобные взгляды.

- А вот и он…

Максим последовал за взглядом Полины. По ступенькам к ним спускался молодой человек. На вид ему лет 30. Высокий, черноволосый, ничего так… А, впрочем, какое ему до него дело? А дело-то есть - чего это Полина обернулась к нему?

- Здравствуйте, молодые люди! - радушно поприветствовал их незнакомец.

"Ну, здрасьте, чего дальше?" Ох, что-то опять кольнуло в спину - не тень ли это пронзительно глянула из-за солнца?

- Привет, - улыбнулась ему Полина. - Познакомьтесь… Это Максим - мой бывший ученик.

"Ладно, познакомимся, коли так".

- Макс, - он даже вежливо протянул мужчине руку.

- Наслышан, наслышан, - улыбнувшись, проговорил тот.

"Вот как! И что это значит? В каком это смысле "наслышан"? Как-то это не похоже на Полину, чтобы она всем встречным поперечным рассказывала о нем, Максиме. Ведь их любовь - их тайна. Разве что как об ученике…" Тогда это ему вдвойне не нравится. Он ей не просто ученик! И вообще - этот тип не вызывает у него доверия…

- А это Александр Михайлович, - озвучила Полина имя незнакомца.

- Можно просто Саша, - махнул он рукой.

"Просто Саша… Так-с… Подозрительно".

На этот раз показалось, что тень не просто взглянула - а положила на плечи свои тяжелые, черные лапы… Тут же на сердце стальными когтями заскреблась ревность. Максим почувствовал, что тень легла и на его лицо - взгляд, обращенный к этому странному "другу", "просто Саше", стал настороженным, даже слегка враждебным.

Нет, остановись, Макс… Что же это такое - кидаться с ревностью на первого, кто подойдет к Полине. Этак дело дальше не пойдет. Что, у нее не может быть друзей, знакомых? Нет, Макаров, нельзя превращаться в ревнивого деспота… Любимой девушке надо доверять… Так, успокоился, вздохнул-выдохнул. Черная тень - уберись-ка ты прочь!

- Между прочим, администратор московской труппы, - с гордостью добавила Полина.

"Подумаешь… администратор…"

- Полин, я тебя умоляю, что за звание! - махнул рукой мужчина.

"Что-то очень уж они хорошо знакомы… Я никогда еще и не смел ее так в глаза назвать. А этот… - запросто! Так, ревность, стой, коготочки быстро убрала! Спокойно, спокойно…"

- Кстати, вот вам два билета в партер, - этот "театральный администратор" достал из внутреннего кармана куртки билеты. - Видимость отличная, так что, как говорится, наслаждайтесь!

И он торжественно вручил билеты Максиму.

"Ну, ладно, что ему отдал их, а не ей в руки… Я бы ему этого так не оставил. Стоп! Ревность, ты дождешься!"

- Спасибо, Саш, - поблагодарила его Полина.

- Ну и, кстати, можете попить чаю, - сказал Саша и, кивнув еще раз Полине, ушел.

- Спасибо!

"Ах, спасибо! Даже дважды "спасибо". Саша. Знакомый. Нет, ревность, ты вконец обнаглела…"

Максим снова заставил себя успокоиться, хотя это было не легко. Радужное настроение куда-то улетучилось, проклятая тень добилась-таки своего. Чего это так нервничает Полина, почему так странно сейчас посмотрела на него? Почему улыбалась этому Саше, почему снова старается отвести от него, Максима, взгляд? Нет, хватит, эта тень уже загнала его в угол, а он даже защититься не может, потому что ничегошеньки не понимает! А… может… лучше и не понимать… Что за этой черной тенью? Пустота? Полина, да скажи же ты что-нибудь!

Она видела ревность, беспокойство, тревогу в его взгляде. Видела, как огонек в его сердце колыхался из стороны в сторону, будто что-то хотело затушить его. Она чувствовала его смятение, его незримую муку… Знала, что должна наконец все прояснить… Загнанный олень, красивый, грациозный… а сейчас испуганный, запутавшийся, измученный. Или отпусти, подарив надежду, или же… нет, даже не хочется произносить в мыслях этого слова.

- Я смотрю, у Вас тут всё по блату, - как-то сгорбленно, тусклым голосом произнес Максим, сминая в руках билеты.

- Да уж… - и вот она снова убегает, не встречается с ним взглядом. Может ли охотник бояться выстрела больше, чем олень?

Но его вопрос догнал ее, не давая спрятаться.

- Прикольный чел, - сказал Максим, упорно глядя на билеты. Теперь и он не решался взглянуть ей в лицо. Он спиной уже чувствовал опасность. - А Вы его откуда знаете?

Ответ, которого Полина так боялась, вырвался сам собой. Выстрел прозвучал как-то глухо, почти беззвучно. Она бы сама не поверила в то, что произнесли ее губы.

- Вообще-то это мой супруг…

Беззвучность выстрела не делает его менее разрушительным. Наоборот, он становится еще страшнее.

Максим замер, как вкопанный… Что-то больно, больно ударило его в сердце. Сзади. Так ударило, что на мгновенье он забыл, как дышать. Черный сгусток тени наконец полностью вышел из-за солнца, закрыл его собой, заволок глаза… Силуэт Полины стал каким-то туманным, далеким… Вот он уходит все дальше, дальше… И откуда-то, из другой дали, прозвучал голос его, Максима, голос, ошеломленный, отчаянно безнадежный, какой-то совершенно чужой:

- Как супруг? Вы же говорили, что…

- Да нет, будущий супруг, у нас свадьба через месяц… - голос на удивление слушался ее, мысли подталкивали вперед нужные слова… Однако она чувствовала, что все в ней - душа, чувства, мысли - все становится чужим, все посылает ей свой укор и немое осуждение. Нет, она прятала глаза не только от Максима. Она прятала взгляд от себя самой.

"Правда, значит, правда! Горькая правда! Да, тень, ты победила… Не зря ты выглядывала из-за солнца. Да и солнца-то, считай, не было…"

Это был выстрел в спину. В упор, безжалостный… Но этот кусок свинца не просто пробил сердце - он стал вдруг плавиться и растекаться по всему телу. Отяжелело тело, отяжелела душа… Неужели он еще недавно хотел летать? Теперь он прикован к земле. А свинцовые волны поднимаются все выше и выше, затопляя все. Кажется, когда-то Макс читал сказку о том, как герой превращался по частям в камень. Он чувствовал сейчас нечто подобное. Максим смутно различал, как Полина испуганно смотрит на него, что-то встревоженно спрашивает. Вот только никак не мог понять, что? Да его это уже мало волновало.

- Максим? Что-то не так? - она здорово испугалась. Испугалась его остекленевшего взгляда, испугалась этой неподвижности… Испугалась, чувствуя, что сияние, которое исходило от него, вдруг погасло. Вокруг стало как-то холоднее, темнее. Хотя на небе не было облаков.

"Что может быть не так у камня?". Максим ощутил, как губы сами собой сложились в горькую гримасу. Каменный смех.

- Максим, что с тобой?

Это было страшнее, чем она ожидала. Она приготовилась к взрыву эмоций, к крику, обвинениям, угрозам в адрес Саши… Но не к этой немой тоске.

Он не слышал ее слов, не видел ее тревоги. Она для него словно перестала существовать. Шевельнулось одно слабое обвинение - как же она могла, почему сразу не сказала, почему завлекла надеждой, почему так жестоко поступила с ним? Но каменный яд добрался до этой мысли и потопил ее. Какая разница, что сделала она? Ее больше все равно что нет.

Но он, он, Максим… Как он не понял, не разглядел? А еще хвастался своей прозорливостью, дескать, не ошибается никогда в ее чувствах! Провидец-неудачник, Нострадамус-самоучка… Так ему и надо…" И горькая мысль вылилась в налитые свинцом слова, хлеставшие по душе, как бич.

- Вот я дурак, а! Нет, я идиот просто…

Больше ему здесь делать нечего. Пока ноги еще повинуются ему, он должен уйти… А она… кто она?

Максим развернулся и, тяжело ступая, с трудом передвигая ноги, пошел прочь. Куда-то… куда - не знал сам.

- Максим, ты куда? - Полина уже кричала. Она не знала, что делать, как поступить. В ее сердце перепуганной птицей забилась паника. Что, что же она наделала? Как остановить его? Надо что-то сказать, надо догнать его! Но… ноги не двигались с места. Словно эта странная неподвижность, охватившая Максима, передалась и ей. В кого попал выстрел? Только ли в него?

Он слышал ее отдаленный крик. Вежливый, правильный ученик Максим на мгновенье встрепенулся в нем: он должен попрощаться.

- Извините, Полина Сергеевна…

Может, он сказал бы что-то еще… Да, хотел еще что-то сказать… Но свинец добрался до головы - все мысли замерли, да и губы сковала немота камня. Теперь он мог только идти.

- Максим, куда ты?

Она понимала, что он уже вряд ли слышит ее. Зачем кричала, зачем звала?.. Она не знала. Но не могла - не позвать, не могла - не закричать…

Полина видела, как Максим бросил на землю билеты, видела, как ветер понес их, перекидывая по земле, куда-то в сторону. Да, правильно, кому теперь нужны эти билеты? Кому теперь нужен этот спектакль, где главная героиня - ложь? Ведь только что она сама сыграла роль обманщицы, пусть не талантливо, пускай невпопад, но Максим поверил ей. И эта ложь, настоящая, не придуманная драматургом, только что разрушила, сожгла все, что связывало их.

Нет, даже хуже… Полина вспомнила невидящий взгляд Максима, вспомнила, как погас свет, что струился из его сердца. Словно свечу, что всегда горела там, накрыли колпаком, раз - и нет больше пламени.

Она не просто обманула его. Она убила в нем любовь, доверие, надежду…

Но теперь огонь не горел и в ее сердце. И загорится ли когда-нибудь? Долго, очень долго еще будет видеть она перед собой этот неподвижный, немой взгляд Максима, погасший, потускневший…

Она и не думала, что они так сильно связаны… Не только любовью, но и болью, печалью, тоской…

Полина еще долго стояла у театра. Светило солнце, пели птицы, весна по-прежнему царила в воздухе. Вот только потухшее сердце перестало ощущать ее.

И никогда, никогда еще Полина не чувствовала себя такой одинокой…